Лицо кыргызского ГСНБ

Кыргызстан: КАК РОССИЙСКОГО ПРАВОЗАЩИТНИКА

ПЫТАЛИСЬ ОБВИНИТЬ В ШПИОНАЖЕ И ЭКСТРЕМИЗМЕ

Вечером 18 ноября 2009 г. в городе Ош сотрудниками Государственной службы национальной безопасности (ГСНБ) был незаконно задержан член Правозащитного Центра «Мемориал» Бахром Хамроев, собиравший материалы о преследованиях независимых мусульман в Южном Кыргызстане. Гражданин России без каких-либо оснований содержался под стражей около 14 часов, подвергаясь допросам и запугиванию, и утром следующего дня был выслан самолетом в Москву.

Об инциденте сообщили ведущие информационные агентства мира. Организация «Human Rights Watch» вечером 18 ноября призвала власти Кыргызстана немедленно освободить задержанных (вместе с Хамроевым на несколько часов был задержан местный правозащитник Иззатилла Рахматиллаев) и не препятствовать их дальнейшей работе. Обеспокоенность происшедшим выразили многие международные и правозащитные организации.

Официальные лица Кыргызстана до сих пор отказываются от каких-либо комментариев. Между тем многие важные детали происшедшего до последнего времени оставались неизвестными журналистам.

Ниже приведены наиболее важные эпизоды из рассказа самого Бахрома Хамроева, записанного после его возвращения в Москву. Следует отметить, что, вспоминая о происшедшем, наш коллега еще не полностью отошел от стрессового состояния, вызванного пребыванием в ГСНБ. С ним разговаривало большое число сотрудников этого ведомства, почти никто из них не называл своих фамилий и должностей. Вопреки нормам закона задержание, изъятие денег и вещей и депортация никак документально не оформлялись, требования о встрече с российским консулом и составлении протокола были немотивированно отклонены.

Слежка за правозащитником началась 11 ноября – почти сразу после его прилета в Ош.

13 ноября, когда вместе с местным правозащитником Иззатиллой Рахматиллаевым Бахром приехал в Ноокат, во время встречи в кафе с родственником преследуемого мусульманина сотрудники ГСНБ в разговоре с Рахматиллаевым и хозяином кафе потребовали, чтобы правозащитник покинул район, охарактеризовав его как «английского шпиона». Из-за этого ему пришлось отменить назначенные встречи и вернуться в Ош.

Утром 17 ноября администратор гостиницы «Навруз» в Джалалабаде передала Бахрому устное требование ГСНБ: покинуть город в течение 2 часов, иначе «его ждет сюрприз». По совету местных правозащитников он выехал из Джалалабада в Ош.

Вечером 18 ноября Бахром ужинал с журналистом Радио «Свобода» Шерзодом Юсуповым в кафе «Иссык-Куль» в центре Оша. Во время ужина в кафе ненадолго заходили сотрудники ГСНБ, ведущие слежку. Вскоре выяснилось, что их визит был частью подготовки операции по задержанию правозащитника.

Примерно в 18 час. 10 мин. Бахром и Шерзод вышли из кафе. Успели пройти примерно метров десять, когда их неожиданно остановили двое милиционеров под предлогом проверки документов. Шерзода увели в ГОВД, где отпустили примерно через полчаса. У Бахрома другой милиционер проверил паспорт и отдал назад, сказав: «Все в порядке». Как только милиционер отошел в сторону, почти сразу Бахрома окружили несколько человек в штатском, схватившие его за руки. По требованию правозащитника один из них предъявил удостоверение сотрудника ГСНБ. Позвонить знакомым Бахрому не разрешили, тут же отобрали сотовый телефон и пакет с фотоаппаратом, заявив: «Может у тебя в пакете взрывное устройство». Силой посадили в машину и повезли в Управление ГСНБ. До Управления машину сопровождал еще один автомобиль с местными «чекистами».

Машина с задержанным правозащитником въехала во двор Управления ГСНБ. Бахрома завели в здание, при этом силой пригнув голову со словами «Здание – секретный объект, ты не должен его видеть», и провели в один из кабинетов на первом этаже. У него забрали ремень, галстук и деньги (около 450 долларов), вывернули карманы, из пакета извлекли фотоаппарат и три тетради с записями, которые унесли начальству.

Один из задержавших его сотрудников позвонил куда-то по сотовому телефону и сказал: «Все, привезли, приезжайте, приезжайте».

Бахром потребовал вызвать российского консула и составить протокол, однако ему ответили, что консул и протокол ему не понадобятся, так как в Ош уже едут сотрудники спецслужб из Андижана, которым его передадут. «Сейчас они приедут и размажут тебя по стенке».

Стали спрашивать: «Почему тебя разыскивает Узбекистан? Они очень заинтересованы тебя получить». Через час Бахрому показали из окна две машины, по словам сотрудников ГСНБ, прибывшие за ним из Узбекистана. У одной из них был ясно виден узбекистанский номер. В коридоре он также видел нескольких узбеков, ни никто из них с задержанным не разговаривал.

Угрозы выдачи в Узбекистан звучали постоянно на протяжении 8 часов - до тех пор, пока в половине третьего ночи правозащитнику не сообщили о решении выслать его в Москву. Так, один из сотрудников сказал: «Узбеки заплатят за тебя 50 тысяч. Нам деньги к Новому году не помешают. А ты сколько можешь дать? Не понял? Если - не понял, купим тебе билет на Москву через Ташкент, а там - сам знаешь». Другой сотрудник в присутствии Бахрома звонил кому-то и говорил: «Сами подвезем к границе, там и забирайте», после чего спросил: «Ну, что, поедешь на родину?» Трудно сказать, были ли эти угрозы лишь инструментом психологического давления или вопрос о тайной передаче российского правозащитника в Узбекистан действительно обсуждался руководством спецслужб обеих стран. Не исключено, что от выдачи в Узбекистан Бахрома спасло лишь то, что информация о задержании в тот же вечер была распространена зарубежными СМИ.

В кабинете, где допрашивали Бахрома, постоянно находилось не менее трех сотрудников ГСНБ. От него потребовали написать объяснительную, указать краткие биографические данные, цель приезда, место проживания в Оше, данные о родственниках в Узбекистане. Ответы Бахрома, что он приехал в Ош для встреч с беженцами и семьями осужденных, гебистам не понравились, они требовали переписать объяснительную несколько раз.

Звучали вопросы, временами напоминавшие пародию на шпионские боевики: «Ты читаешь намаз? Кто тебя отправил? Какое задание выполнял? Сознайся, что приехал организовать здесь восстание, переворот. Мы все про тебя знаем. Зачем устраивал пикет в Москве перед посольством Кыргызстана? Почему у тебя в тетради телефон сотрудника ГСНБ¹? Ты готовил его убийство? А зачем записал: этого избили, этому подкинули листовки? Пытаешься раскачать ситуацию? Кто возглавляет «Мемориал»? Орлов? Сколько лет Орлову? С Пономаревым работаешь? Да, это – «известная личность». Кто финансирует вашу организацию? Почему отрицаешь, что ты – гражданин Узбекистана? Если не сознаешься, приведем тех, кто воевал с боевиками, они беспощадные. Отправим тебя в 4-ую камеру, тогда узнаешь…». Некоторые из этих вопросов неоднократно повторялись.

Пару раз в кабинет заходил неизвестный в форме, который матерился и оскорблял Бахрома, выкрикивал: «Это московский сарт². Их надо уничтожать. Отдадим его спецназу, пусть все кости переломают». «Более вежливые» сотрудники успокаивали коллегу: «Не надо так говорить. Потом посадим в камеру, сам зайдешь и разберешься с ним».

Примерно через час, узнав, по какому адресу находится сумка с вещами Бахрома, туда отправили группу, которая около 20 час. вернулась с сумкой и хозяином дома – правозащитником Иззатуллой Рахматиллаевым.

Из сумки были изъяты около 700 страниц документов: ксерокопии приговоров по уголовным делам в отношении мусульман, экспертизы изъятой религиозной литературы и др., видеодиск, изданные «Мемориалом» список политических и религиозных осужденных в Узбекистане и 2 экземпляра доклада о «ноокатских событиях», а также 4 местные листовки «Хизб ут-Тахрир» (одна на кыргызском и три на узбекском языках). Бахром не отрицал, что все изъятое принадлежит ему.

Обнаружение большого количества бумаг вызвало заметное оживление у «чекистов». «Как ты мог успеть собрать столько материалов за несколько дней?» - спрашивали правозащитника.

Молодой эксперт-кыргыз, бегло просмотрев стопку приговоров и экспертиз, безапелляционно заявил: «Состав преступления налицо. Здесь секретные данные. Будем оформлять дело». Спросил Бахрома: «Зачем собирал эти документы?» Ответ: «Для мониторинга репрессий» вызвал смех у сотрудников ГСНБ: «Какие еще репрессии? Ты же знаешь, у нас самое демократическое государство».

Другие находки также получили весьма пристрастную интерпретацию.

Так фотография глубокого рва на границе с Узбекистаном для статьи о приграничных проблемах оценивалась как доказательство «попытки отсюда дестабилизировать ситуацию в Узбекистане». «Наверное, восстание готовили? Где бы ты пушки поставил? У нас тоже был один революционер - Алишер³, знаешь что с ним стало?»

Доклад «Мемориала» о «ноокатских событиях» (www.memo.ru/2009/01/27/2701091.htm) - по мнению ГСНБ, это «настоящее преступление, клевета, экстремизм, разжигание розни». «Сколько распространил экземпляров? Кто тебе их дал? Хотел ситуацию дестабилизировать?» «Тебе и твоим коллегам не надо Кыргызстан трогать. Передай им, что кто с мечом к нам придет, тот с мечом и уйдет. У нас руки длинные, в России тоже наша братва есть».

О «преступном характере» доклада «Мемориала» Бахрому говорили трое сотрудников ГСНБ, включая руководителя следственного подразделения ГСНБ, который вскоре вошел в кабинет. Выяснилось, что его подпись имелась на некоторых из изъятых документов. «У кого получил копии документов? Это – наша государственная тайна. А листовки и доклад «Мемориала» - это экстремистская литература, разжигающая рознь». Доводы о том, что приговор – публичный документ, и что секретных материалов среди изъятых бумаг нет, остались без ответа. «Здесь достаточно материалов, чтобы тебя осудить. Ты не имеешь права собирать информацию без аккредитации в МИДе. А Рахматиллаеву, у которого ты ночевал, предъявим обвинение в укрывательстве, пособничестве и хранении экстремистской литературы. Пусть он тоже объяснительную пишет».

Начальник следственного подразделения вручил Бахрому ксерокопии 299 и некоторых других статей Уголовного кодекса и потребовал: «Читай вслух».

«Вслух не буду, - сказал Бахром. - Может еще гимн Кыргызстана петь заставите?»⁴

«Гимн петь не надо. Ознакомился? Признаешь свою вину?»

Еще один сотрудник вступает в разговор: «Говоришь, не совершал никаких преступлений? Все, кто к нам попадают, так говорят. Мы знаем, на кого ты работаешь».

Через некоторое время с Бахромом встретился руководитель одного из подразделений ГСНБ. Все остальные сотрудники вышли из кабинета. Бахрому предложили выбрать: отдадут его в Узбекистан, возбудят уголовное дело за экстремизм или он «извинится перед руководством ГСНБ» и «добровольно» уедет домой. Затем вновь последовали вопросы: сознайся по-мужски, что ты - шпион, занимаешься шпионажем под видом мониторинга; кто тебя отправил? для чего собирал информацию? почему приехал в Кыргызстан, а не в Узбекистан? с кем встречался из экстремистов? (на этот вопрос Бахром отвечать отказался). «Сейчас с тобой ребята будут работать, сделаешь все, что они скажут. – Посмотрим. – Что значит посмотрим? Как ты разговариваешь? Смотри, отправим в 4-ую камеру».

Сотрудники ГСНБ, продолжившие беседу, тоже возмущались независимой позицией Бахрома: «Почему ты не соглашаешься с нашим руководителем, с тем, что мы говорим, а все время гнешь свою линию, как хизбутовец? Ты согласен, что мы ничего тебе не подкинули? В отношении тебя мы вообще ничего не делали, сидишь в теплом кабинете. Если бы не указание, давно размазали бы по стенке, бросили бы в «холодильник», потом – к преступникам, на коленях бы умолял простить тебя».

Около половины второго ночи Бахром, находившийся в стрессовом состоянии, по требованию сотрудников ГСНБ написал короткое «извинение»: мол, изъятые у него 4 листовки «Хизб ут-Тахрир» не распространял и даже не успел прочесть, нарушать закон не будет; если их хранение незаконно, то просит власти Кыргызстана простить его за это.

После этого ему сообщили, что вопрос о его судьбе решается руководством, ждут «указаний из Центра». Сотрудники выражали недовольство: «Из-за тебя всех подняли. Давно бы спали дома». Попутно происходили разговоры на политические темы: «Как думаешь, кто придет к власти в Узбекистане после Каримова? Мы знаем, сколько людей он положил в Андижане. Говоришь, народ решит? Нет, народ ни там, ни у нас ничего не решает».

Спустя час некий вежливый руководитель, не назвавший себя, сообщил правозащитнику, что он будет выслан из страны. «Уезжайте спокойно и не обижайтесь на нас. Вы вели незаконную деятельность. Приезжайте снова, но на законных основаниях. В следующий раз у нас получайте всю информацию».

После этого напряжение спало. Около 4 часов утра Бахрома повезли в аэропорт, помещение оказалось закрыто, поехали в кафе, потом снова в ГСНБ. Сотрудники спецслужб были уставшими и в шутку предлагали друг другу продать правозащитника в Узбекистан и разъехаться по домам.

Один из тех, кто следил за Бахромом в предшествующие дни, поинтересовался: заметил ли его «объект разработки». «Конечно, я тебя видел там-то и там-то», - сказал Бахром. «Ну, ясно, ты - профессиональный разведчик, - сделал вывод местный «чекист». – Получил хорошую подготовку. С кем здесь работаешь? Сколько вас? Одному собрать столько информации за несколько дней невозможно. Нам сообщили, ты ездишь в Пакистан, готовишь там людей…»

Диалоги такого рода продолжались вплоть до посадки в самолет около 8 утра.

Денег правозащитнику не вернули (сказали, что все истратили на его обратный билет, который он, правда, не видел). В ГСНБ остались мобильный телефон с московской и местными SIM-картами, все бумаги и «опасные» записи и флеш-карта цифрового фотоаппарата с сотнями снимков в основном семейного характера.

Инцидент с Бахромом Хамроевым вновь заставляет задуматься о тревожной обстановке грубых и все более масштабных нарушений гражданских прав, совершаемых спецслужбами Кыргызстана под предлогом борьбы с «исламским экстремизмом».

Информация, поступающая из Кыргызстана, позволяет сформулировать некоторые общие выводы.

1) Вопреки возникшему в 90-е годы стереотипу о Кыргызстане как об «оазисе демократии» в Центральной Азии мы видим ситуацию бесконтрольной и крайне опасной для общества деятельности спецслужб, особенно в южной части страны. Фактически здесь уже сформирована «машина репрессий» сталинского типа, которая может заработать в полную силу в любой момент. После прошлогодних «ноокатских событий» для ареста и осуждения по обвинению в «экстремизме» на 15-20 лет уже не требуются какие-либо серьезные основания – зачастую достаточно одних подозрений и ничем не обоснованного «экспертного» заключения о криминальном характере изъятых печатных материалов (нередко подброшенных). Пытки и передача мусульман властям Узбекистана за неофициальное денежное вознаграждение являются обычной практикой. Манипулируя информацией и запугивая общество угрозой «исламского экстремизма», спецслужбы подталкивают выгодную для них трансформацию политической системы в крайне репрессивную модель по образцу соседнего Узбекистана.

2) Незаконные действия сотрудников спецслужб во многих случаях являются не инициативой местных сотрудников, а санкционированы руководством ГСНБ. Очевидно, до тех пор, пока это ведомство возглавляет Мурат Суталинов, известный своими экстремистскими призывами к публичным расстрелам независимых мусульман и широкому применению принципа «коллективной ответственности» в борьбе с преступностью (что несовместимо с идеей правового государства), едва ли можно рассчитывать на соблюдение правовых норм в деятельности этого ведомства. Особенно при отсутствии эффективного правового контроля за деятельностью ГСНБ.

3) Руководство ГСНБ стремится не допустить распространения за рубежом детальных и квалифицированных отчетов об усиливающемся подавлении политического и религиозного инакомыслия внутри страны. Именно этим объясняется появление осенью прошлого года растущего списка зарубежных правозащитников и журналистов, которым закрыт въезд в страну, что вступает в противоречие с международными обязательствами Кыргызстана.

4) Репрессии против независимых мусульман в Южном Кыргызстане, заметно усилившиеся с осени прошлого года – проблема, которая серьезно недооценивается как Западом, так и местным правозащитным сообществом. Отсутствуют специальные программы мониторинга соответствующих уголовных дел и других нарушений прав независимых религиозных сообществ, неизвестно число религиозных заключенных. Лишь немногие из местных правозащитников пытаются заниматься этими проблемами. Как и в Узбекистане, о большинстве политически мотивированных судебных процессов в СМИ отсутствует какая-либо информация.

5) Сотрудники ГСНБ объясняют свои действия необходимостью «сохранения стабильности». Однако, как показывает опыт соседнего Узбекистана, именно жестокие и не основанные на законе действия спецслужб являются главным фактором дестабилизации региона. Сейчас тем же путем пытаются идти кыргызские силовики. При этом, как и в Узбекистане, тех, кого можно было бы хотя бы формально считать «террористами», среди осужденных мусульман практически нет…

Нашему коллеге Бахрому Хамроеву на протяжении одной ночи удалось наблюдать, как работает ошское управление ГСНБ Кыргызстана. Удалось увидеть его работу изнутри – в отличие от визитеров из других организаций, заходящих в то же здание с парадного входа. Российское гражданство спасло его от пыток и сфабрикованного обвинения. Но зададимся вопросом: что происходит с обычными гражданами, попавшими под подозрение местных спецслужб? К сожалению, из рассказов осужденных ноокатцев, да и не только их, следует однозначный и малоутешительный вывод.

Хочется верить, что этой проблемой наконец заинтересуются как международные организации, так и соответствующие государственные органы Кыргызской Республики.

P.S. На следующий день после возвращения в Москву Бахрому позвонили из Кыргызстана двое его знакомых. Один рассказал о визите сотрудников ГСНБ, интересовавшихся, какую информацию он передавал российскому правозащитнику. Другой сообщил, что в преддверии мусульманского праздника курбан-байрам верующих вызывают в правоохранительные органы, требуют дать письменное обязательство, что они не будут проводить каких-либо праздничных мероприятий помимо тех, что организует официальное Духовное управление мусульман Кыргызстана. В общем, масштабная борьба с «экстремизмом и терроризмом» продолжается…

Виталий Пономарев,

директор Центрально-Азиатской Программы